Анадысь в потёмках я блевал

Тёмная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз!
Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!
Темная ночь разделяет, любимая, нас,
И тревожная, черная степь пролегла между нами.

Верю в тебя, в дорогую подругу мою,
Эта вера от пули меня темной ночью хранила.
Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,
Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось.

Смерть не страшна, с ней встречались не раз мы в степи.
Вот и теперь надо мною она кружится.
Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,
И поэтому знаю: со мной ничего не случится!

Над небом голубым —
Есть город золотой,
С прозрачными воротами
И с яркою стеной.

А в городе том — сад:
Всё травы да цветы.
Гуляют там Животные
Невиданной красы.

Одно как рыжий огнегривый лев,
Другое — вол, исполненный очей.
Третье — золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый...

А в небе голубом
Горит одна звезда.
Она твоя, о Ангел мой,
Она всегда твоя.

Кто любит — тот любим.
Кто светел — тот и свят.
Пускай ведёт звезда твоя
Дорогой в дивный сад.

Тебя там встретят огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей.
С ними золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый...

Если кой-какими частностями пренебречь
Мне нельзя моей подругой не гордиться
Грациозная походка, культурная речь
И прелестный шрам на левой ягодице
На него лишь взгляну и схожу с ума
Начинает сердце блаженно ёкать
Жаль не можешь этот шрам ты увидеть сама
А казалось бы он близок словно локоть

Я увяз как пчела в сиропе
И не выбраться мне уже
Тонкий шрам на твоей круглой попе
Рваная рана в моей душе

Посреди житейских смут я как лютик засох
я судьбою был бы загнан как борзая
Если б столько не провёл незабвенных часов
Созерцая этот шрам и осязая
Хоть возможно в мятежном моём мозгу
Без него была б картина мира проще
Да теперь уже и сам и понять не могу
Как милее мне: на вид или наощупь

Я увяз как пчела в сиропе
И не выбраться мне уже
Тонкий шрам на твоей круглой попе
Рваная рана в твоей душе

Если б можно было жизнь мне сначала начать
Если б можно было заново родиться
Я бы словно ненормальный влюбился опять
В этот шрам на твоей левой ягодице
И пускай без умолку мы все кричим
Что высокий идеал давно развенчан
Шрам на морде - украшение грубых мужчин
Шрам на попе - украшение нежных женщин

Я увяз как пчела в сиропе
И не выбраться мне уже
Тонкий шрам на любимой попе
Рваная рана в моей душе

Когда внезапно возникает
Еще неясный голос труб,
Слова, как ястребы ночные,
Срываются с горячих губ.
Мелодия, как дождь случайный,
Гремит и бродит меж людьми,
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.

В года разлук, в года смятений,
Когда свинцовые дожди
Лупили так по нашим спинам,
Что снисхождения не жди.
И командиры все охрипли,
Тогда командовал людьми
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.

Кларнет пробит, труба помята,
Фагот, как старый посох стерт,
На барабане швы разлезлись,
Но кларнетист красив, как черт.
Флейтист, как юный князь изящен,
И в вечном сговоре с людьми
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.

Один рефрижератор, представитель капстраны
Попался раз в ужаснейшую вьюгу
А в миле от гиганта поперек морской волны
Шел ботик под названием «Калуга»

Что ж вы ботик потопили, гады
Был в нем старый патефон
Фотография Эдиты Пьехи
И курительный салон

А тот рефрижератор, что вез рыбу для капстран
Он протаранил ботик молчаливо
На таре из-под «Джина» лишь виднелся капитан
Хорошего армянского разлива

Так что ж вы ботик потопили, гады
Был в нем старый патефон
Фотография Шульженко Клавы
И курительный салон

«Ду ю спик инглиш, гады?» — Капитан кричит седой
«Француженка, быть может, мать твоя?
А может, вы уже давно уж, все шпрехен зи дойч?»
А с судна отвечают: «Йа, йа, йа!»

Я говорю, ну, что ж вы ботик потопили, гады
Был в нем старый патефон
Фотография Брегвадзе Нани
И курительный салон

Советское правительство послало документ
И навело ракеты на балбесов
А ботику поставили огромный монумет
Которым и гордится вся Одесса
А ботику поставили огромный монумент
Которым и гордится вся Одесса

А внизу маленькими золотыми буквами написали:

Так что ж вы ботик потопили, гады
Был в нем старый патефон
Фотография Гаприндашвили Ноны
И курительный салон
А также фото Пугачёвой Аллы
И курительный салон

Алешка жарил на баяне,
Гремел посудою шалман,
В дыму табачном как в тумане,
Плясал одесский шарлатан.

На это дело он угробил тысяч триста,
Купил товару, самогонки и вина.
К себе позвал Алёшку с Жорой гармонистов,
И даже Манька с гитарами пришла.

Алешка жарил на баяне,
Гремел посудою шалман,
В дыму табачном как в тумане,
Плясал одесский шарлатан.

Как главный штырь он занял место у прилавка,
И заправлял молочной этой кухни блюд.
На кухне шпарила его подруга Клавка.
Официантом был Арошка Вундергут.

Алешка жарил на баяне,
Гремел посудою шалман,
В дыму табачном как в тумане,
Плясал одесский шарлатан.

Устал Иван блатной крутить свое кадило,
Поставил свой самогонный аппарат,
Однако эта установка намудрила,
И он пошел работать прямо в комбинат.

Алешка жарил на баяне,
Гремел посудою шалман,
В дыму табачном как в тумане,
Плясал одесский шарлатан.

Эх, яблочко,
Ты моё спелое.
Вот барышня идёт –
Кожа белая.

Кожа белая,
Да шуба ценная.
Если дашь мне чего,
Будешь целая.

Эх, яблочко,
Да с голубикою
Подходи, буржуй, –
Глазик выколю.

Глазик выколю,
Другой останется,
Чтоб видал, гавно,
Кому кланяться!

В тот месяц май, в тот месяц мой
во мне была такая лёгкость
и, расстилаясь над землей,
влекла меня погоды лётность.

Я так щедра была, щедра
в счастливом предвкушенье пенья,
и с легкомыслием щегла
я окунала в воздух перья.

Но, слава Богу, стал мой взор
и проницательней, и строже,
и каждый вздох и каждый взлет
обходится мне всё дороже.

И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
с усмешкой старого еврея.

Я вижу, как грачи галдят,
над черным снегом нависая,
как скушно женщины глядят,
склонившиеся над вязаньем.

И где-то, в дудочку дудя,
не соблюдая клумб и грядок,
чужое бегает дитя
и нарушает их порядок.

Жил я славно в первой трети
Двадцать лет на белом свете -
по учению,
Жил бездумно, но при деле,
Плыл, куда глаза глядели,-
по течению.

Думал - вот она, награда,-
Ведь ни веслами не надо,
ни ладонями.
Комары, слепни да осы
Донимали, кровососы,
да не доняли.

Слышал с берега в начале -
Мне о помощи кричали,
о спасении.
Не дождались, бедолаги,-
Я лежал, чумной от браги,
в отключении.

Тряханет ли в повороте,
Завернет в водовороте -
все исправится.
То разуюсь, то обуюсь,
На себя в воде любуюсь -
очень нравится.

Берега текут за лодку,
Ну а я ласкаю глотку
медовухою.
После лишнего глоточку
Глядь - плыву не в одиночку,-
со старухою.

И пока я удивлялся,
Пал туман и оказался
в гиблом месте я,-
И огромная старуха
Хохотнула прямо в ухо,
злая бестия.

Я кричу,- не слышу крика,
Не вяжу от страха лыка,
вижу плохо я,
На ветру меня качает... -
Кто здесь?- Слышу - отвечает: -
Я, Нелегкая!

Брось креститься, причитая,-
Не спасет тебя святая
Богородица:
Тот, кто руль и весла бросит,
Тех Нелегкая заносит -
так уж водится!-

Я в потьмах ищу дорогу,
Медовухи понемногу -
только по сту пью,-
А она не засыпает,
Впереди меня ступает
тяжкой поступью.

Вон, споткнулась о коренья,
От такого ожиренья
тяжко охая.
И у нее одышка даже,
А заносит ведь -
туда же, тварь нелегкая.

Вдруг навстречу нам - живая,
Хромоногая, кривая,
морда хитрая.
И кричит:- Стоишь над бездной,
Но спасу тебя, болезный,
слезы вытру я!

Я спросил:- Ты кто такая?-
А она мне:- Я Кривая,-
воз, мол, вывезу,-
И хотя я кривобока,
Криворука, кривоока,-
я мол вывезу!

Я воскликнул, наливая: -
Вывози меня, Кривая!
я на привязи!
Я тебе и шбан поставлю,
Кривизну твою исправлю -
только вывези!

И ты, маманя, сучья дочка,
На-ка выпей полглоточка -
больно нервная.
Ты забудь меня на время,
Ты же толстая -
в гареме будешь первая.

И упали две старухи
У бутыли медовухи в пьянь,
истерику.
Я пока за кочки прячусь,
Я тихонько задом пячусь
прямо к берегу.

Лихо выгреб на стремнину
В два гребка на середину -
ох, пройдоха я!
Чтоб вы сдохли, выпивая,
Две судьбы мои -
Кривая да Нелегкая!

Знать, по злобному расчету
Да по тайному чьему-то
попечению
Не везло мне, обормоту,
И тащило, баламута,
по течению.

Мне казалось, жизнь - отрада,
Мол, ни веслами не надо,
ох, не надо - ох, пройдоха я! ...
Удалились, подвывая,
Две судьбы мои -
Кривая да Нелегкая!

Я со псом разговаривал ночью,
Объясняясь, — наедине, —
Жизнь моя удается не очень,
Удается она не вполне.

Ну, а все же, а все же, а все же, —
Я спросил у случайного пса, —
Я не лучше, но я и не плоше,
Как и ты — среди псов — не краса.

Ты не лучший, единственный — верно,
На меня ты печально глядишь,
Я ж смотрю на тебя суеверно,
Объясняя собачую жизнь.

Я со псом разговаривал ночью,
Разговаривал — наедине, —
И выходит — у псов жизнь не очень,
Удается она не вполне.

Облака плывут, облака,
Не спеша плывут как в кино.
А я цыпленка ем табака,
Я коньячку принял полкило.

Облака плывут в Абакан,
Не спеша плывут облака…
Им тепло небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!

Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.

До сих пор в глазах — снега наст!
До сих пор в ушах — шмона гам!..
Эй, подайте мне ананас
И коньячку еще двести грамм!

Облака плывут, облака,
В милый край плывут, в Колыму,
И не нужен им адвокат,
Им амнистия — ни к чему.

Я и сам живу — первый сорт!
Двадцать лет, как день, разменял!
Я в пивной сижу, словно лорд,
И даже зубы есть у меня!

Облака плывут на восход,
Им ни пенсии, ни хлопот…
А мне четвертого — перевод,
И двадцать третьего — перевод.

И по этим дням, как и я,
Полстраны сидит в кабаках!
И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака.

И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака…

Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени -
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели.

Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света.
И думаешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.

Пусть на листьях не будет росы поутру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, -
Все равно я отсюда тебя заберу
В светлый терем с балконом на море.

В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно?
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?

Украду, если кража тебе по душе, -
Зря ли я в том саду партизанил?
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!

Ваше благородие, госпожа разлука,
Мы с тобой родня давно, вот какая штука,
Письмецо в конверте погоди не рви.
Не везет мне в смерти, повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа чужбина.
Жарко обнимала ты, да только не любила.
В ласковые сети, постой, не лови.
Не везет мне в смерти, повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа удача.
Для кого ты добрая, а кому иначе.
Девять граммов в сердце, постой, не зови.
Не везет мне в смерти, повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа победа.
Значит моя песенка до конца не спета.
Перестаньте черти клясться на крови!
Не везет мне в смерти, повезет в любви.